Глоток свободы - Страница 94

— Где Карс сейчас?

— Лежит неподалеку от лагеря, — ответил француз.

— Возьми Линду, пойдем, посмотрим, — проговорил Храбров.

— Я здесь, — раздался голос аланки из темноты.

Невольно русич улыбнулся. В этом поступке — весь Жак. В первый момент — он в ярости, почти себя не контролирует, способен заколоть кого угодно. Но проходит несколько секунд, и маркизу становится жаль своего противника.

Вот и сейчас, маркиз, заранее зная решение Олеся, позвал с собой Салан. Бросить на произвол судьбы человека в пустыне француз не мог.

Друзья не спеша, приблизились к мутанту. Луч фонаря выхватил отдельные участки пустыни. Всюду одинаковый, волнистый, рыжий песок. На склоне пологого бархана Линда заметила грузное тело воина. Властелин не шевелился. Руки и ноги широко раскинуты, чуть в стороне лежит клинок, дубину Карс давно потерял.

— Может, умер? — предположил Жак.

— Сейчас проверим, — откликнулась женщина и взяла тасконца за запястье.

Спустя мгновение аланка произнесла:

— Жив, но пульс очень слабый. Если не окажем ему помощь, через семь-восемь часов он умрет от истощения и потери крови..

— Ну, так сделай что-нибудь! — проклиная собственное милосердие, воскликнул де Креньян.

— А ты не ори, — резонно заметила Салан. — Великодушие нужно было проявлять тогда, когда вы его нашли. Переверните беднягу на спину и светите сразу двумя фонарями.

Учитывая приказной тон Линды, и ее раздражение, земляне выполнили команду молниеносно. Спорить в подобные моменты с аланкой никто не решался. Когда женщина берет в руки скальпель, то превращается в тирана. Любое возражение вызывало у Салан невероятно бурную реакцию. Линда работала медленно; аккуратно, то и дело указывая на новую рану, которых на теле Карса оказалось не меньше десятка.

Лишь спустя три часа аланка сняла перчатки, открыла флягу и сделала пару больших глотков теплой воды.

— Сейчас введу в вену антисептик и иду спать, — вымолвила Линда. — Я ужасно устала. Ничего подобного в жизни не видела. Две огнестрельных раны, к счастью, сквозные, четыре колотые, пять рваных и рубленных, о мелких порезах даже не говорю. Этот властелин — настоящий монстр. Его душа прибита к телу длинными и крепкими гвоздями.

— Значит, он выживет? — спросил Олесь.

— Если дадите Карсу утром воды и немного пищи, то несомненно, — ответила женщина, собирая сумку. — Данный вид чрезвычайно живуч. Не случайно, мои сограждане хотят истребить его полностью. Потенциально мутанты сильнее человека.

Жак ушел провожать Салан, а Храбров расположился рядом с оливийцем. Русич выспался днем и теперь остался дежурить. Тем более, что до рассвета не более грех часов. Как только небо окрасится в нежно-розовые гона, и из-за горизонта покажется Сириус, надо начинать движение.

До «Кенвила» пятнадцать километров — один переход. По сравнению с пройденным путем это ерунда. Подложив под голову рюкзак, землянин с интересом и восхищением рассматривал ночное небо. Порой ему не верилось, что крошечные светлячки в черной бездонной пустоте такие же звезды, как Сириус и Солнце.

Его родная планета третья по счету, а Таскона — восьмая. Разница в расстоянии гигантская. Однако с поверхности белый пылающий шар кажется больше лишь раза в полтора. Какой же он на самом деле? Человеческий разум не в состоянии это представить.

Сейчас Олесь с улыбкой вспоминал свои детские взгляды на мир. Без сомнения, народы Земли дикие и необразованные, однако русич не считал себя ущербным. Да, интеллект, знания ему дали аланцы, но душу он сумел сохранить такой, какой Господь Бог вложил ее в тело младенца-варвара…

Храбров увлекся и не заметил, как очнулся мутант. Оливиец с удивлением рассматривал повязки на своем теле. Карс чувствовал себя гораздо лучше. Исчезла острая боль, не ныли раны, не текла кровь, частично прошла усталость, но сильно мучила жажда.

— Меня тоже всегда восхищали звезды, — негромко произнес властелин, повернувшись к наемнику. — В одной книге я прочитал, что вокруг них вращаются планеты, подобные нашей. Вдруг они необитаемы? Свободное место не должно пустовать. Почему бы не переселить туда мой народ?

— А если на планете окажутся местные жители? — задал провокационный вопрос землянин.

— Им придется потесниться или… — начал и тут же замолчал мутант.

— Опять начнется война, — закончил русич. — Меня всегда волновал этот вопрос. Почему разумные существа не могут жить в мире? Постоянные стычки, битвы, сражения! Кровь, боль, страдания… Правило, касающееся всех: дикарей, мутантов, высокоразвитых рас…

— Странно слышать такие слова от человека, который сделал войну своим ремеслом, — заметил властелин.

— Я был вынужден сражаться, — с горечью вымолвил Олесь. — Сначала защищая Родину, затем по принуждению. Мы хоть и считались наемниками, но фактически являлись рабами Алана. Теперь у нас есть свобода, но боюсь, за нее придется дорого заплатить…

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал вождь. — За все надо платить. Один ученый, двести лет назад, сказал о борьбе за выживание в природе. Но в полной мере это касается и разумных существ. Либо ты, либо твой враг. Другого не дано.

— А где же справедливость? — воскликнул Храбров.

— Кого волнуют подобные мелочи, — усмехнулся Карс. — Когда мой народ был силен, мы держали в страхе десятки тысяч людей. Теперь пришел черед аланцев править миром. Где гарантия, что завтра не появится еще более могущественная цивилизация?

— Ты неплохо образован, — чуть помолчав, проговорил русич. — Откуда ты обо всем этом знаешь?